Всё о жизни чайных дракончиков - Уайт-Смит Нелл
Однако кот развернулся и куда-то потрусил, так и недоев меня.
Я видел, что мы пробрались до противоположной стены зала, видел, что нырнули в какой-то технический лаз (возможно, вентиляционный, если здесь вообще была предусмотрена вентиляция), потом выбрались в бетонный подтрибунный коридор – безликий и потому решительно не дававший мне шанса хотя бы попытаться определить, где мы находимся, и затем это мохнатое наказание принялось петлять туда-сюда, окончательно сбивая меня с толку. Все это время я пытался вырваться, но толком не мог даже пошевелить ни гребнем, ни шейными крылышками – видимо, кот привык носить в зубах такую вертлявую мелочь, как я.
Животное остановилось у какой-то двери и выпустило меня изо рта. Я, наученный предыдущими его экзерсисами, решил не тешить его за свой счет и не сдвинулся с места. Я приказал ему:
– Смирно! Смирно, плохой кот! К ноге!
Но, к сожалению, снова не преуспел: кот, даже не думая играть со мной как раньше, просто сильно дал мне сверху лапой, прибив к полу.
И тут же опять взял меня, пришибленного, ощущавшего боль в каждом мельчайшем механизме, в зубы, открыл лапой эту неведомую мне дверь и проскользнул туда. Следующим движением он прыгнул куда-то вверх, где наконец опустил меня на нечто мягкое и относительно теплое.
От неожиданного облегчения я застонал и, подняв взгляд, увидел, что мой меховой мучитель уселся, выпрямившись, и, довольный собой, громко затарахтел.
– О, Сотворитель, – проворчал сонный, но, к счастью, знакомый мне голос молодого механоида, – отстань, пожалуйста.
Тогда кот пододвинул меня поближе к лицу юноши и настоятельно потерся о его щеку, требуя к себе внимания и похвалы. Я чувствовал себя все так же отвратительно, а мысль о том, что мой новый хозяин здесь и проглотить меня никому не позволит, только увеличила усталость. Кот продолжал ластиться, мурлыкая все громче, до тех пор, пока молодой механоид не сгреб его и меня заодно в охапку, приговорив при этом:
– Ну иди, иди сюда. Крылья в порядке?
Признав этот вопрос интересным и обрадовавшись тому, что юноша вообще заметил меня, я, собравшись кое-как, пошевелил и крыльями, и воротником, и усами и ответствовал по итогам этого беглого осмотра:
– Вроде бы все хорошо.
– Тогда спать, – резюмировал парень, вполне возможно разговаривая с одним из героев своего сна.
И я, стиснутый между его почти приемлемо теплой ладонью и негигиеничным в лучшем случае, а в худшем – опасно для меня грязным вибрирующим боком кота, соскользнул сначала в отупелое оцепенение от пережитого стресса, а там и совсем пригрелся и незаметно для себя погрузился в глубокий сон.
Глава шестая: про чай
Утром меня первым делом ждал штраф от курьерской службы. Как я и заказывал, курьер явился, как только стадион открылся для сотрудников, в пять утра, но найти меня, со мной связаться или выяснить, где я могу находиться, он не смог и отбыл. Этот штраф я, проснувшись в собственной согретой достаточно хорошо креманке задолго после полудня, заплатил безропотно, поскольку действительно ощущал за собой вину.
Собственно, проснулся я раньше полудня: лампа горела, а комната опять пустовала, но к тому времени как я более-менее пришел в себя от настойчивой сонной слабости, то и дело снова звавшей меня в мягкие объятия дремоты, у паренька выдался обеденный перерыв, и он, держа в руках какой-то предмет спортивной защитной экипировки, явился проведать меня.
Раздумывая о том, что мне лучше сделать: вызвать курьера опять или покормить это чудо природы, я по душевной доброте и зная, что отбыть могу в любой момент, выбрал второе, и вскоре мы уже сидели в местной столовой для персонала, имевшей на редкость убогий вид, что при огромном пространстве зала множило безвкусие до невообразимых пределов.
Невкусно пахнущую местную кашу парень глотал, почти не жуя, а я брезгливо прогуливался вокруг бумажного стаканчика со слабым раствором бурого разочарования.
– Может, расскажешь мне, что именно у тебя здесь происходит? – ласково пригласил я к разговору молодого механоида то ли из природной доброты, то ли из-за легкого любопытства. – Я видел вчера под твоей комнатой Чай, а еще целый бассейн с чаем, в котором плавала Кейрра, пугая случайных прохожих.
– Ага, она там спит, – кое-как, затрудняясь проглотить обжигавшую кашу, повествовал мне юноша. – Да и какие там могут быть прохожие среди ночи?
– Ну я, например. Кейрра спит в чае?
– Это не чай, это пустая маслянистая ликра, она ослабляет давление на позвоночник и улучшает работу аппаратов, ответственных за сращивание костей после операции.
– Во имя Сотворителя, ребенок, у вас здесь какое-то безумие по безумию катится и пары из безумия поднимает.
Парень, очевидно, попытался это представить во всех красках, но, еще более очевидно, потерпел неудачу и оттого заключил:
– Стараемся. Вы уже можете работать с ней. Я вас отнесу, вы сделаете все, что требуется. Вам понравится!
– Пожалуйста… – явил я чудо терпения, пропустив мимо себя давление юноши и заставив ужесточившимся тоном обратить на себя внимание: – Давай ты действительно, наконец, представишься?
– Дейран.
– Очень приятно, – взял я разговор в свои зубы, – итак, Дейран, что происходит? Объясни мне толком, кратко и ясно. Иначе я развернусь и уволюсь.
– Ну, Кейрра…
– Та самая девушка, в которую ты влюблен?
– Ну да.
– Уже плохо. Так, дальше?
– У нее врожденные нарушения опорно-двигательной системы, но зато удивительные механические волосы и необычайные ликровые признаки, которые позволяют ей насыщать пищевую ликру. Чтобы стать чайным дракончиком, ей не хватает только собственного чайного признака ликры. И я сделаю все на черной и белой земле, лишь бы помочь ей получить назначение! – отрапортовался он как по писанному. Возможно, сделал я себе пометку в голове, действительно писанному – той странной драконицей, работавшей не по назначению.
– Так… отлично, я не понимаю, в чем вообще проблема. Если у нее механические волосы, то Центр ее с руками оторвет ради любого производящего пищу города. Ее там будут одевать в шелка и кормить с агатовой ложечки.
– Ее там запрут в маленькой комнатке и привяжут за волосы к вызревательной машине! – разозлился Дейран, но я не понял его возмущения.
– Да, но что плохого в этом для механоида, который и так не может ходить?
– Держите язык за зубами! – вспыхнул юноша, вскочив из-за неустойчивого стола из тонкой некачественной жести, заставив тот закачаться, а меня – страдальчески закатить глаза и подумать о покупке удобной личной бульотки, которая бы стала моим личным плотом в этом бесприютном океане безвкусицы. Подумав об этом, я медленно выдохнул и начал сначала:
– Так, послушай, сколько у тебя работ?
– Извинитесь, – нижайше и со всем должным почтением попросил меня юноша, забыв, правда, проявить все эти похвальные чувства в голосе, и тот на деле прозвучал довольно-таки хамски.
– Ну, извини, но я, кажется, нужен тебе больше, чем наоборот, так что в твоих интересах правильно и вовремя отвечать на вопросы, – сказал я ему в тон и, дав секунду это осмыслить, повторил изначальный вопрос: – Так сколько у тебя здесь работ?
Дейран расстроенно опустился на стул и ответил:
– Четыре.
– Итак, четыре работы – это значит, четыре зарплаты, при том что ты не ешь ничего, кроме ликровых ополосков, отказался от предоставляемого работодателем жилья в пользу доплаты и вместо новой одежды тоже, наверное, берешь деньгами. Выходит многовато для найма одного меня. Скажи-ка, тот Чай в подвале – тоже твой?
– Да.
– Что… нанятый?
– Да, – отдал знак невнимательности он, – но я сам его сделал, он дешевый.
Невольно вскинув брови, я задал следующий вопрос только для того, чтобы не показывать дальше своего удивления:
